Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

Когда грузчики вернулись из дома Марстена, вид у обоих былтакой, словно кто-то крепко ущипнул их за яйца. Ларри выдал каждому по десятьдолларов сверх обещанного, по две непочатых упаковки «Черной этикетки» и намекнул:не будет ли много лучше, если оба воздержатся от лишней болтовни насчетвечерней загородной прогулки?

— Мне надо вам сказать, — объявил Хэнк на этот раз. — Ничегоне поделаешь, Ларри. Я должен.

— Конечно, давай, — сказал Ларри. Он открыл нижний ящикстола, достал бутылку «Джонни Уокера» и плеснул понемножку в пару чашек. — Чтоу тебя на уме?

Хэнк набрал полный рот виски, скорчил гримасу и проглотил.

— Понес я эти ключи вниз, положить на стол, и смотрю — вродекак одежка. Рубашка и какие-то штаны, что ли… и одна кроссовка. По-моему,кроссовка, Ларри.

Ларри пожал плечами и улыбнулся.

— И что же? — ему казалось, будто в груди покоится большаяглыба льда.

— Тот мальчонка, Глик… он был в джинсах. Так в «Леджере»сказано. В джинсах и красной рубашке… пуловере. И в кроссах. Ларри, а ну как…

Ларри продолжал улыбаться, чувствуя, что улыбка примерзла кгубам. Хэнк судорожно сглотнул.

— А ну как типы, которые купили дом Марстена и этот магазин,пришпокнули мальчонку Гликов?

Ну вот. Слово было сказано. Хэнк проглотил остававшийся вчашке жидкий огонь.

Ларри, улыбаясь, спросил:

— Может, ты и труп видел?

— Нет… нет. Но…

— Тут бы разобраться полиции, — проговорил Ларри Крокетт.

Он снова наполнил чашку Хэнка, и рука у него ни капли недрожала. Она была холодной и твердой, как камень в застывшем ручье.

— И я отвез бы тебя прямиком к Паркинсу. Но такая штука… —Он покачал головой. — Может вылезти куча неприятных вещей. К примеру, про вас стой официанткой из «Делла»… Ее Джеки звать, так?

— Чего это вы, черт побери, болтаете? — Лицо Хэнка сталомертвенно-бледным.

— А насчет твоего позорного увольнения они выяснят как штык.Но ты выполняй свой долг, Хэнк. Делай, как считаешь нужным.

— Никакого трупа я не видел, — прошептал Хэнк.

— Вот и хорошо, — улыбаясь, сказал Ларри. — А может, ты ишмоток никаких не видел? Может, это были просто… тряпки.

— Тряпки, — глухо повторил Хэнк Питерс.

— Конечно. Ты же знаешь, что такое старые дома. Какоготолько хлама там нет! Может, ты видел какую-нибудь старую рубашку или чтодругое, разорванное на тряпки для уборки?

— Точно, — сказал Хэнк. Он во второй раз осушил стакан. —Хороший у вас способ смотреть на вещи.

Крокетт вынул из заднего кармана бумажник, раскрыл иотсчитал пять десятидолларовых бумажек.

— Это за что?

— В прошлом месяце забыл заплатить тебе за ту работу дляБреннана. Ты давай тормоши меня насчет таких дел, Хэнк. Знаешь ведь, как я всезабываю.

— Но вы же…

— Господи, — с улыбкой перебил Ларри, — вот ты можешь сидетьна этом самом месте и что-нибудь мне рассказывать, а наутро я ни слова невспомню. Вот жалость-то, а?

— Да, — еле слышно отозвался Хэнк. Протянув дрожащую руку,он взял банкноты и запихал в нагрудный карман куртки, словно торопилсяизбавиться от прикосновения к ним. И поднялся, да так поспешно, что чуть неперевернул стул.

— Слушайте, Ларри, мне надо идти. Я… я не… Мне надо идти.

— Прихвати бутылку, — предложил Ларри, но Хэнк уже выходилза дверь. Он не остановился.

Ларри снова сел. И налил себе еще. Руки у него по-прежнемуне дрожали. Закрывать свою лавочку он не стал. Он выпил стакан, потом еще. Идумал о сделках с дьяволом. Наконец, зазвонил телефон. Ларри взял трубку.Послушал.

— Меры приняты, — сказал Ларри Крокетт.

Послушал. Повесил трубку. И опять наполнил стакан.

7

Назавтра Хэнк Питерс ни свет ни заря очнулся от сна, вкотором огромные крысы выползали из открытой могилы, из могилы, где лежалозеленое сгнившее тело Хьюби Марстена с куском манильской пеньки вокруг шеи.

Питерс лежал, приподнявшись на локтях и тяжело дыша,обнаженный торс блестел от пота, а когда его руки коснулась жена, он не сдержалкрика.

8

Сельскохозяйственный магазин Милта Кроссена располагался науглу, образованном пересечением Джойнтер-авеню и Рэйлроуд-стрит. Когданачинался дождь, и парк делался необитаемым, все старые чудаки отправлялисьтуда. Долгими зимами они прочно обосновывались в магазине, коротая там день заднем. Когда в своем тридцать девятом (или это был сороковой?) паккарде подъехалСтрейкер, еле моросило. Милт Кроссен с Пэтом Миддлером вели бессвязный разговоро том, когда сбежала девчонка Фредди Оверлока, Джуди: в пятьдесят седьмом, илиже в пятьдесят восьмом. Оба сходились на том, что сбежала она с коммивояжеромиз Ярмута и оба были согласны, что тот и коровьей лепешки не стоил — впрочем,как и сама Джуди, — но дальше этого столковаться не могли.

Стоило Стрейкеру войти в магазин, как все разговорыоборвались.

Он оглянулся на них: на Милта с Пэтом Миддлером, на ДжоКрейна, Винни Апшо и Клайда Корлисса — и улыбнулся без тени веселья.

— Добрый день, джентльмены, — сказал он.

Милт Кроссен поднялся, чопорно подтягивая передник.

— Чем могу?

— Замечательно, — сказал Стрейкер. — Будьте добры занятьсявон тем контейнером с мясом.

Он купил говяжью вырезку, дюжину превосходных ребер,несколько гамбургеров и фунт телячьей печенки. К этому он добавил немногобакалеи — муку, сахар, бобы — и несколько буханок полуфабрикатного хлеба.

Покупки он делал в полной тишине. Завсегдатаи магазинасидели вокруг большого обогревателя «Пэрл-Кинео», приспособленного отцом Милтадля отмеривания масла, курили, с умным видом поглядывали на небо, а краешкомглаза наблюдали за чужаком.

Когда Милт закончил упаковывать товар в большую картонку,Стрейкер расплатился наличными, двадцаткой и десяткой. Он взял коробку, сунулподмышку и опять сверкнул суровой, лишенной веселости улыбкой.

— До свидания, джентльмены, — сказал он и вышел.

Джо Крейн набил свою сделанную из кукурузного початка трубкупорцией «Плантера». Клайд Корлисс откашлялся и сплюнул обильную мокроту пополамс жеваным табаком в помятый бачок, стоящий рядом с обогревателем. Винни Апшоизвлек из недр жилетки старенькую машинку для сворачивания папирос, всыпал тудаструйку табака и распухшими от артрита пальцами вставил папиросную бумагу. Онинаблюдали, как незнакомец поднимает картонку в машину. Все знали, что вместе сбакалеей картонка должна весить фунтов тридцать, и все видели, как Стрейкер,выходя, сунул ее подмышку, словно пуховую подушку. Стрейкер обошел машину, селза руль и поехал по Джойнтер-авеню. Проехав вверх по холму, машина свернулавлево на Брукс-роуд, исчезла и несколькими минутами позже опять появилась заширмой деревьев, уменьшенная расстоянием до размеров игрушки. Она свернула навъезд во двор Марстена и исчезла из вида.